Подробно
Журнал «Коммерсантъ Деньги» №5 от 10.02.2003, стр. 62
Первый российский государственный заем был выпущен в виде облигаций внешнего займа при Екатерине II. С развитием этого рынка появлялись все новые облигации — внутренние, краткосрочные, долгосрочные и даже вечные. Но с приходом советской власти все они были аннулированы. Советские же займы строились по новому принципу — добровольно-принудительному.
Облигация — ценная бумага, подтверждающая, что ее владелец внес денежные средства на ее приобретение и вправе предъявить ее к оплате как долговое обязательство, которое организация, выпустившая облигацию, обязана возместить по номинальной стоимости, указанной на ней.
Первые государственные российские займы были выпущены во времена правления Екатерины II, в 1769 году, на общую сумму 500 тыс. голландских гульденов. Размещены эти первые российские еврооблигации были в голландском банкирском доме «Гопе и Ко» и на вторичный рынок не попали. Полностью погасить этот выпуск российским властям удалось лишь в 1891 году.
Первый выпуск российских гособлигаций внутреннего займа появился в 1810 году. Были напечатаны облигации номиналом 1000 ассигнационных рублей и выше на общую сумму 100 млн рублей. Их доходность составляла 6% годовых, а срок обращения — 7 лет. Разместить их
предполагалось на открытом рынке. Но тогда российские инвесторы были малознакомы с этим видом ценных бумаг, и государство сумело разместить лишь 3% эмиссии. Несмотря на неудачу, государство продолжило размещение внутренних облигационных займов: Отечественная война 1812 года требовала финансирования. Власти использовали облигации сроком обращения до года и доходностью 6% в качестве оплаты долгов по поставкам в армию.
Прообразом же облигаций внутреннего государственного займа, сохранившихся до нашего времени, можно считать два именных свидетельства 1822 года с 5-процентным доходом на 720 и 960 рублей. В дальнейшем выпуски облигаций делились на три вида в зависимости от их срочности — краткосрочные, долгосрочные и бессрочные (вечные) займы.
Одними из первых краткосрочных займов были облигации внутреннего займа 1831 года, выпущенные в виде билетов Государственного казначейства. В финансовых кругах эти облигации прозвали сериями, поскольку они были эмитированы на четыре года тремя сериями по 10 млн рублей. Номинал билета составлял 250 рублей и приносил ежегодный доход в 4,32%. Эти облигации принимались казной по всем платежам и залогам, кроме платежей государственным кредитным учреждениям. В результате эти билеты оказались популярными на рынке. А начиная с 1840 года срок обращения этих бумаг был увеличен до восьми лет. Были выпущены четыре новые серии по 3 млн рублей каждая, при этом облигации были номинированы в серебряных рублях.
В 1864 году был выпущен первый выигрышный заем на 100 млн рублей с доходностью 5% годовых и сроком обращения 60 лет. Два раза в год правительство производило тираж выигрышей и тираж погашения. Каждый раз разыгрывалось 300 денежных призов на общую сумму 600 тыс. рублей. В результате в том же 1864 году 100-рублевая облигация стоила не менее 1000 рублей. И чем ближе был срок погашения займа, тем выше были его котировки: чем меньше становилось облигаций, тем выше были шансы на выигрыш. Поскольку первый выигрышный заем пользовался успехом, в 1866 году правительство выпустило второй 5-процентный выигрышный заем на сумму 100 млн рублей. Из-за высокого интереса к гособлигациям на 1 января 1881 года «облигационный» долг государства составил около 5 млн рублей.
В 1883 году в России впервые была выпущена государственная ценная бумага, не имеющая срока обращения,— так называемая вечная облигация. Эти бумаги приносили владельцу ежегодный доход в течение неограниченного времени. Но при этом государство само решало, когда наступал момент погашения такой облигации. И в этом случае ее владелец получал лишь номинальную стоимость облигации, а не биржевую. По новым ценным бумагам государство обязывалась выплачивать доход раз в год. Прием вкладов от доходов по таким ценным бумагам могли осуществлять только городские общественные банки — и то при условии, что проценты по вкладу пойдут на благотворительные нужды. Такой порядок действовал вплоть до 1912 года. Положением от 1912 года городским общественным банкам было запрещено принимать такие вклады. Разрешались эти операции только Государственному банку.
Выпуск вечных облигаций, номинированных в золотых рублях, открыл новую эпоху для следующего вида облигаций — золотых займов. В 1889 году правительство произвело обмен облигаций прежних выпусков на новые с золотым обеспечением, что позволило отсрочить погашение долгов. Новые облигации выпускались в довольно экзотических номиналах — в 125, 625 и 3125 рублей. Это было связано с тем, что основными кредиторами российского государства были французские инвесторы и номиналы в рублях были сделаны для удобства конвертации их во французские франки. 125 рублей, например, соответствовали 500 франкам, а 3125 рублей — 12 500 франкам. Такие займы также были популярны и пользовались спросом со стороны как российских, так и зарубежных инвесторов. Именно по этим бумагам французские вкладчики до сих пор и требуют деньги с России. А чего удивляться: облигации-то вечные.
Уникальные облигации появились в России во время реформы 1861 года в связи с отменой крепостного права. Крестьянам, получившим вольную, в придачу давался надел земли. В ответ крестьяне в рассрочку должны были заплатить государству за эту землю. Но государство и само должно было заплатить помещикам за отданную крестьянам землю. Денег же у правительства на то, чтобы сразу заплатить всем помещикам, не хватало. В результате были выпущены выкупные свидетельства, приносившие помещикам ежегодный доход в 5-5,5%. И к 1 января 1881 года выкупных свидетельств было выдано на сумму 748,5 млн рублей.
Первая мировая война 1914-1918 годов вызвала очередной дефицит бюджета. Так, в 1915 году дефицит бюджета составил 8561 млн рублей, а в 1916 году — 13 767 млн рублей. Государство решило его покрыть при помощи массового выпуска облигаций. В течение 1915 года было выпущено три внутренних займа на общую сумму 2,5 млн рублей и проведена эмиссия 4-процентных билетов Государственного казначейства на сумму 2500 млн рублей. В 1916 году выпуск облигационных займов составил 2000 млн рублей.
Весной 1917 года при Временном правительстве выпускается так называемый заем свободы. Облигации имели доходность 5% годовых со сроком обращения 49 лет. Заем был размещен на сумму около 4000 млн рублей. Одновременно с этим Временное правительство продолжило практику выпуска 4-процентных билетов Государственного казначейства. В августе 1917 года государство выпускает новый заем, который становится последним в истории дореволюционной России. Это был 4,5-процентный выигрышный государственный облигационный заем. Он интересен тем, что впервые бланки были изготовлены за границей — в США.
После Октябрьской революции 21 января 1918 года ВЦИК принял декрет «Об аннулировании государственных займов», в котором говорилось о том, что внешние и внутренние долги Российского государства аннулированы, купоны же оплате не подлежат. При этом вплоть до начала новой экономической политики все ценные бумаги Временного правительства, а также часть ценных бумаг Российской империи выступали в советской России в качестве наличных денег.
Осенью 1921 года был учрежден Государственный банк. Заново были выпущены облигации государственного займа. Причем обращение и размещение займов среди населения носили скорее принудительный характер, нежели добровольный. Основным видом облигаций до Великой Отечественной войны, а также в первые послевоенные годы до конца 50-х годов были выигрышные займы. Целью выпуска таких облигаций было заимствование средств у населения на восстановление экономики и государства после войны, а также на реализацию промышленных проектов.
Однако позже государству стало сложно одновременно выпускать займы и гасить их. Поэтому был прекращен выпуск облигаций, а выплаты по ним заморожены на длительный период. Единственным видом ценных бумаг остался так называемый государственный 3-процентный выигрышный заем, который реализовывался через систему сберегательных касс.
Тем не менее замороженные займы не забывались государством, и периодически в течение 70-80-х годов происходило погашение так называемых займов военных лет и займов восстановления и развития народного хозяйства. Но, несмотря на это, задолженность государства перед населением по ним продолжает сохраняться и по сей день.
При подготовке статьи использованы материалы выставки раритетов ценных бумаг, организованной Резервной инвестиционно-финансовой компанией, и книги «Фондовый рынок дореволюционной России: очерки истории» Ю. П. Голицына.
ВАРВАРА ВАСИЛЬЕВА
Комментарии
Самое важное в канале Коммерсантъ
в
Telegram
Источник
Когда в 1909 года через частное туристическое товарищество известной меценатки графине Бобринской (предшественника советских «Спутника» и «Интуриста») сначала в «ближнее» (автономная Финляндия, Швеция), а затем и в «дальнее» (Германия, Франция, Италия) зарубежье (на основе дарованных манифестом Николая Второго от 17 октября 1905 года свобод проживания и передвижения его подданных «всех званий и состояний» поехали с 50-процентной скидкой массовые организованные группы «безлошадной» провинциальной интеллигенции (земские учителя, врачи, фельдшеры, статистики и т. д. , то есть, все те 40-рублёвые сельские интеллигенты, которые за свой «кошт» не могли бы купить билет до Парижа – 80 зол. руб. в оба конца), они с удивлением обнаружили: русскую ассигнацию без проблем меняют в любом банке Берлина, Вены, Рима или Парижа, а что касается «рыжиков» (золотых николаевских монет по 5 и 10 руб.), то в мелких лавках их охотно берут и без обмена на местные деньги, и даже в два-три раза выше официального биржевого курса ( 1 зол. руб. в начале 20 века равнялся 2,667 фр.).
Знали бы эти российские туристы, в массе своей пылко осуждавшие «проклятый царизм» и составившие в Феврале 1917 года лидирующую прослойку «революционной демократии» в провинции, кто обеспечил им такое уважение к русскому рублю за границей?
А обеспечили эту стабильность, комфортабельное и интересное путешествие три «царских сатрапа», три министра финансов с 1881 по 1903 годы – профессор Харьковского университета экономист Н.Х. Бунге; основоположник теории автоматического регулирования академик И.А. Вышеградский и бывший билетный кассир с дипломом Одесского университета, затем начальник службы частной Юго-Западной ж. д. математик Сергей Юльевич Витте.
Кратко суть их денежной реформы состояла в переводе с традиционного для 18 — 19 веков серебряного паритета бумажного рубля (ассигнации) на паритет золотой. Для этого необходимо было сначала накопить необходимый золотой резерв, чем и занялись Бунге и Вышеградский.
Внутренних источников было три:
— увеличение государственной золотодобычи на Урале и в Сибири (рекордная цифра была достигнута в 1914 году – 66521,7 кг; для сравнения — в Советской России в 1920 году – всего 1738,4 кг; в 1993 году в РФ – при неизмеримо возросших по сравнению с 1914 годом технических возможностях – всего 132144 кг; в 1996 году – и того меньше – 120000кг)
— резкое увеличение экспорта сельхозпродукции (зерна, масла, мяса, мёда, молочных изделий и т.д.)
— введение госмонополии на водку и табак и значительное повышение цен и налогов (акцизов) на них, учитывая, что тогдашней нормой потребления и учёта было ведро водки (к 1914 году акциз на ведро водки давал 1млрд. зол. руб. из всего госбюджета империи в 3,5млрд.)
С 1881 по 1894 годы шло накопление золотых резервов – при Бунге в 1886 году они поднялись до 367 млн. зол. руб., при Вышеградском к 1892 году – 642 млн. и, наконец, Витте (при 895 млн.) в 1894 году начал свою знаменитую «золотую реформу» — обмен старых бумажных ассигнаций на новые, «золотые», т. е. приравненные к золотому паритету.
К 1897 году введение «золотого рубля» (в любом отделении Госбанка Российской Империи «старые» бумажные деньги один к одному менялись на «новые», а те – при желании любого владельца – на золотые чеканные «пятёрки» и «десятки») было завершено. И к 1900 году «старые» деньги окончательно выкуплены государством. Из «старых» в обращении осталась только мелкая серебряная и медная разменная монета.
В итоге за неполные 30 лет. С 1886 по 1914 годы золотой запас России вырос более чем в пять (!) раз и являлся самым крупным в Европе, превышая сумму в 1 млрд. 695 млн. зол. руб.
Укрепление золотой стабильности рубля открыло ещё одну возможность пополнения казны – на этот раз иностранной валютой. Речь шла о золотых французских франках (напомню – за золотой рубль давали два золотых франка 67 сантимов), которые с 1887 года рекой потекли в Россию в обмен на русские внешние займы во Франции: с 1887 года по 1891 , по 4 млн., т. е. за пять лет – сразу 20 млн. зол. фр.
Что это за «золотой дождь» и почему французы, при всей их известной скупости, пачками начали скупать русские ценные бумаги не только государственных (скажем, «железнодорожного займа» 1880 года – шесть выпусков облигаций), но и частных (например, «Общества Московско-Ярославско-Архангельской ж. д.», 1897 года) российских компаний?
Ещё по рекомендации профессора Бунге царь лично в 1888 году отправился в Париж (формально на открытие Всемирной промышленной выставки) и сразу занял у французских банкиров 8 млрд. зол. фр. на «железнодорожное строительство» в России. Но занял – в этом было принципиальное отличие от всех предыдущих последующих займов России (СССР) – не под честное слово царя (президента), а под русское «залоговое золото», которое доставили во Францию и положили на депозит (в залог) как гарантию займов во франках.
С тех пор Россия и при царях, и при «временных», и при Колчаке стала применять эту практику (в СНГ эту «царскую» традицию сегодня продолжают в своих внешнеэкономических связях с Западом и Востоком (Япония, Турция, Иран) Казахстан, Узбекистан и Туркменистан), что накануне Октябрьского переворота приведёт к тому, что 2/3 золотого запаса (на 2 млрд. 503 млн. зол. руб.) на 1 октября 1917 года окажется за границей, преимущественно в Англии, Франции, США и Японии.
Конечно, свою благоприятную роль как для обычных (семь в 1880 – 1896 годах), так и «железнодорожных» (три только в 1888 – 1894годах) займов сыграла международная конъюнктура. Ведь вначале русские самодержцы ориентировались на Германию, монархический режим, который больше импонировал их политическим вкусам. И даже первый «железнодорожный» заём 1880 года Россия вначале размещала не во Франции, а в Германии – и деньги у немцев есть, и техника посильней, чем у французов. Но канцлер Отто фон Бисмарк оказался, как и Наполеон, по меткому замечанию проф. А. З. Манфреда, «гениально ограниченным» человеком. Он не сумел преодолеть «крымского синдрома» — Россия навсегда осталась лично для него (также, как и для Фридриха Энгельса) «жандармом Европы», и он не хотел её финансового и технологического усиления.
И хотя в Берлин ещё раньше, чем в Париж, завезли «залоговое золото», политика оказалась сильней экономики: как по команде, германская пресса подняла крик – и золото де это «поддельное», и Россия – «без порток, но в шляпе», и 4% — это «липа», и т. д. В итоге русские «железнодорожные» акции никто покупать не стал и они пошли на берлинской бирже ценных бумаг «с молотка» за 70% номинала.
В те времена это был гигантский всеевропейский финансовый скандал, надолго поссоривший Германию и Россию. Спасая лицо, Александр Второй приказал срочно перевести «залоговое золото» из Берлина в Париж и туда же отправить остатки русских ценных бумаг.
А французам всё это было на руку. Франко-германские противоречия обострялись и в колониях, и в Европе. Во французском обществе зрели настроения реванша за отторжение в 1871 году «французского Крыма» — Эльзаса и Лотарингии, а тут – готовый военный союзник сам просится в Париж, да ещё «залоговое золото» везёт из Берлина!!!
Мудрено ли, что когда новый молодой русский царь Николай Второй с супругой прибыл в октябре 1896 году в Париж, ему был устроен такой приём на улицах французской столицы, какой даже Н. С. Хрущёв не устраивал своим космонавтам на улицах Москвы.
Тщетно социалисты и антимилитаристы Жюль Гед и Жан Жорес били тревогу по поводу «сближения свободы с абсолютизмом», а всемирно известный писатель Анатоль Франс предостерегал: «Пусть имеющий уши да услышит: мы предупреждаем – наших граждан ждёт гнусное будущее, если они готовы и далее одалживать деньги русскому правительству, когда и после этих займов оно может убивать, вешать, уничтожать по своему усмотрению и игнорировать любое стремление к свободе и цивилизации на всём пространстве своей огромной и несчастной империи».
Увы, великий писатель, наверное, запамятовал, что у французского обывателя сердце слева, а бумажник справа. Да и как можно было великому гуманисту, но наивному в политике писателю тогда догадаться, что крупнейшая за всю историю франко-русских отношений финансовая афёра 1880 – 1914 годов по перекачке сбережений мелких французских держателей акций «русских займов» в Россию имела мощнейшее, как бы сказали в советское время, идеологически-финансовое прикрытие.
Почти вся парижская печать (крупнейшая «Фигаро», выходящая и поныне, «Тан» — её с 1944 года сменила «Монд», «Пти Журналь», «Эко де Пари», «Пти париезьен», «Орор» и ещё два десятка газет и журналов) не говоря уже о провинциальной — «Депеш ди Миди» (Тулуза), «Марсельеза» (Марсель), «Свобода» (Лимож) и десятки других, не минуя и партийные издания («Радикал» — орган правящей с 1901 года партии радикалов и радикал-социалистов, из которой вышли «тигр Франции» Жорж Клемансо, активный сторонник дипломатического признания СССР в 1924 году. Эдуард Эррио и десятки других видных политиков довоенной и межвоенной Франции), профсоюзных (еженедельник «Синдикат») и даже всемирно известное телеграфное агенство «Гавас» (ныне его сменило «Франс пресс») – все они были КУПЛЕНЫ императорским российским посольством в Париже, действовавшим через некоего Артура Рафаловича, официального представителя (агента) Министерства финансов России в Париже в 1894 – 1917 годах.
О размерах подкупа говорит одна цифра – только за три месяца (сентябрь, октябрь и ноябрь) 1904 года на подкуп прессы, депутатов и сенаторов было истрачено 3 млн. 345 тыс. 600 зол. фр.!!!
Образчиком камуфляжа шкурных интересов под прикрытием рассуждений о «великой политике» была, например, заказная статья в «Фигаро» 7 октября 1891 года: «Патриотизм и правильно понятый интерес французских сберкасс идут рука об руку и уже привели к окошечкам этих касс такое число держателей ценных русских бумаг, какое приходит туда только в часы всеобщего энтузиазма… Это – проявление спонтанных эмоций масс и одновременно сочетание великолепной финансовой операции с политическим актом высокой дипломатии» (1891 год – начало формирования франко-русского военного союза против Германии).
Вся это афёра с подкупом не только продажных журналистов, но и депутатов (Луи Дрейфус) и даже сенаторов от партии радикал-социалистов (Першо, владелец партийного органа «Радикал» всплыла в начале 20-х годов, когда большевики пришли к власти и обнаружили в архиве МИД России сверхсекретную переписку Рафаловича и тогдашнего царского посла во Франции (1909 – 1916) А. П. Извольского с министрами иностранных дел В. Н. Ламсдорфом и С. А. Сазоновым и финансов С. Ю. Витте и В. Н. Коковцевым.
Большевики на все сто использовали эти разоблачительные документы – в 1918 – 1920 годах как моральное обоснование не платить по «царским долгам».
К 1900 году облигации «русских займов» расхватывали, как в России горячие пирожки на морозе – их скупило уже более 10 млн. мелких (одна-три облигации) держателей. Люди продавали дома, участки земли, фамильные ценности и… покупали «царскую бумагу». Особенно прельщал ловкий ход петербургских финансистов – они первыми (теперь-то в Европе и США это стало нормой) предложили покупать «русские займы» на детей и молодожёнов. Ещё бы – процент по таким «детским» бумагам достигал 10 и даже 14!!! Да за такой процент какой-нибудь Дюпон мать родную заложит, и ни каким Жоресом или Анатолем Франсом никуда не пойдёт: подумаешь, в России Столыпин крестьян-бунтовщиков вещает, а на реке Лене рабочих расстреливают? Это их внутреннее дело, мы в их «разборки» не вмешиваемся, нам процент подавай.
В начале 20-го века во Франции появился целый слой рантье, «стригущих купоны» от русских займов. И то сказать – к 1910 году продажа облигаций «русских займов» дала гигантскую сумму в 30 млрд. зол. фр., 21 млрд. из которых перекочевали в Россию. На Парижской бирже в тот же год из трёх иностранных облигаций одна обязательно была русской.
Показателем стабильности и высокой доходности русских ценных бумаг стала их скупка не только мелкими рантье, но, что было очень важным для инвестиционной политики России, их покупка крупными заграничными банками. Если в 1900 году этот процесс только начинался, то к 1917 году доля иностранных акционеров-держателей ценных бумаг русских банков достигла 1/3 (34%), причём конкурентами здесь выступали французские (47%) и германские (35%) банки.
Даже к 1998 году, когда со дня краха этой системы «стрижки купонов» прошло почти 80 лет, пять французских обществ держателей ценных бумаг насчитывают 500 тыс. членов и требуют вернуть их деньги (с учётом инфляции и процентов) на фантастическую сумму в 140 млрд. зол. фр.
Источник
