Заем свободы временного правительства

«Тянулись тысячи рук с кредитками…»

25 мая 1917 года, Петроград. По центральным улицам тянутся разукрашенные грузовики, автобусы, экипажи, люди воодушевлённо размахивают транспарантами, поэты скандируют патриотические стихи на импровизированных сценах. Завершил грандиозное празднество в революционной столице концерт-митинг, который прошёл в Мариинском дворце.

Кого только не было на петроградских улицах 25 мая 1917 года. На машине, украшенной белыми полосами бумаги с написанными на них лозунгами, ехали Велимир Хлебников и Владимир Маяковский. Где-то в толпе можно было встретить Сашу Чёрного: он вместе с Анной Ахматовой, Игорем Северяниным, Сергеем Есениным предоставил свои произведения однодневной газете «Во имя свободы». Сейчас стихотворение Чёрного «Заём свободы» забыто, его не отыскать даже в пятитомном собрании сочинений поэта, но в 1917 году его знали все. И, вдохновившись примерами деятелей искусств, простые люди и оставшиеся в Петрограде богачи поддерживали новое российское государство рублём.

«Тянулись тысячи рук с кредитками, с драгоценностями, с обручальными кольцами. Военные снимали с себя знаки отличия, простые женщины, возвращаясь из «хвостов», отдавали хлеб, сахар и прочее, добытое с таким трудом. Многое сейчас же продавалось с аукциона за неслыханные цены».

Газета «День»

25 мая в Петрограде «на свободу» собрали 75 млн рублей, что, конечно, стало рекордом. Но Москва и провинциальные города тоже не хотели отставать от лидера в пышных агитациях. Старая столица украшает плакатами и картинами рестораны и ипподром, в Кисловодск приглашают Зинаиду Гиппиус и её мужа Дмитрия Мережковского, а также Сергея Рахманинова. Среди других провинциальных городов выделяется Омск. В этой карнавальной карусели омичи успели собрать около 9 млн рублей на поддержку армии. Всего за время этой экономической акции Временное правительство успело получить около 4 млрд рублей.

Кредит под 5% годовых

Внутренний заём, разумеется, не предусматривает безвозмездную выдачу денег государству. Временное правительство взяло кредит у россиян под 5% годовых (фактически ставка вырастала почти до 7%), предоставив вкладчикам большое количество выгодных предложений. Во-первых, каждая сторублёвая облигация обходилась покупателю только в 85 рублей, которые можно было выплачивать постепенно вплоть до 1 июля 1918 года. Во-вторых, граждане могли покупать облигации не за деньги, а за краткосрочные облигации государственного казначейства, что было очень удобно для крупных предприятий. И в-третьих, проценты с вклада не облагались налогами. Государство обещало выплатить все долги в течение 49 лет (начиная с 1922 года).

Автором идеи был министр финансов (а затем — иностранных дел) Михаил Терещенко.

5 марта на заседании правительства он впервые заговорил о необходимости внутреннего займа, с чем согласились представители ведущих банков, а уже 27 апреля проект был запущен. Если бы Временное правительство в те же сроки решило вопрос о земле, то, возможно, не потеряло бы власть в октябре 1917 года.

Правительство, одобрившее «Заём свободы», не разделяло оптимизма Терещенко. Власти считали, что более 3 млрд рублей на этом мероприятии собрать не получится, хотя прессе, конечно, была дана установка писать о том, что акция обречена на головокружительный успех.

«Заём неволи»

После выхода воззвания стало понятно, что «Заём свободы» — это не только способ сбора денег, но и своего рода лакмусовая бумажка, показывающая отношение разных слоёв общества к политике Временного правительства. Сразу и безоговорочно заём приняли только кадеты: на страницах их газет появились пламенные обращения к читателям, убеждающие в пользе этой акции. Вскоре их догнали и перегнали вначале сомневавшиеся эсеры. Тяжелее всего было меньшевикам: с одной стороны, идеология партии не позволяла поддерживать войну, с другой — меньшевики уже решили быть заодно с Временным правительством. В итоге к единому мнению они так и не пришли: меньшевики из плехановской группы «Единство» вскоре приняли заём безоговорочно, а меньшевики-интернационалисты заняли нейтральную с отрицательным оттенком позицию. Все остальные разместились где-то посередине.

«Заём свободы» обострил те противоречия, которые существовали между большевиками и другими партиями. Только однопартийцы Ленина высказались резко против займа. Каждый видный большевик написал разгромную статью об этом мероприятии, называя его «займом неволи», «займом кабалы».

«Не свободу, а дальнейшее закрепощение принесет этот заём народу. Он даст возможность буржуазии продолжать кровавую бойню, затеянную во славу капитала. Ни одной копейки не дал пролетариат добровольно на это дело, не даст и в настоящее время, но тем сильнее поднимет свой мощный голос за немедленное прекращение войны».

Газета «Правда», 10 марта 1917 года

Несмотря на то что большевики вели среди пролетариев агитационную работу против действий Временного правительства, были широко известны случаи, когда в займе участвовали рабочие. Как правило, они собирались всем коллективом и отправляли «на войну» свой дневной заработок. Одесские металлисты, например, приобрели облигаций на 15 тыс. рублей, заявив, что «раз буржуазия уклоняется от исполнения долга, рабочие отдадут на алтарь родины последние крохи».

«Нелепый художественный аттракцион»

Почему же представители столичной богемы так охотно откликнулись на призыв Временного правительства и активно приняли участие в том, что позже назовут «нелепым художественным аттракционом» и «печальной для искусства датой»? Вероятнее всего, их просто неправильно поняли: Чёрный и Есенин, Хлебников и Маяковский, Ахматова и Мережковский — все они поддерживали Февральскую революцию, а не продолжение боевых действий.

На машине, в которой поэты-футуристы катались по Петрограду 25 мая, было написано: «противвойны» (именно так, слитно, как в наши дни написали бы хештэг). Все они подписались под строками: «Вчера я молвил: гуля, гуля! И войны прилетели и клевали из рук моих зерно». Стихотворение Анны Андреевны Ахматовой «Памяти 19 июля 1914 года» тоже к межнациональной розни не призывало:

Вдруг запестрела тихая дорога,

Плач полетел, серебряно звеня…

Закрыв лицо, я умоляла Бога

До первой битвы умертвить меня.

Само Временное правительство решило лишний раз не акцентировать внимание на целях сбора денег. Так, в Особой канцелярии по кредитной части отвергли название «Заём победы» и вычеркнули из всех документов слово «военный». Власти даже привлекли к агитационной кампании духовенство, представители которого прямо в храмах призывали вложиться в «Заём свободы», но всё тщетно: ни экономических, ни политических задач, стоявших перед займом, выполнить не удалось. 4 млрд рублей для Временного правительства не были такой уж огромной суммой, к тому же значительная часть этих денег поступила в виде облигаций казначейства, что значительно уменьшило их ценность. «Заём свободы» не смог объединить все общественные слои и политические круги — напротив, он лишь усилил раскол, что стало особенно заметно в октябре 1917 года.

Внутренний военный заем, получивший название «Заем Свободы», был выпущен Временным правительством вскоре после прихода к власти, 27 марта 1917 года. Среди министров были большие энтузиасты проведения займа.

Когда прогрессистско-кадетские лидеры рвались к власти, они надеялись на быстрое получение заграничных, прежде всего — американских кредитов. Но в реальности это оказалось не так просто и радужно, поэтому и пришлось обратиться к идее крупного внутреннего заема. Он должен был стать средством «вложения избыточных капиталов» и предотвратить эмиссию.

Министр финансов М.И. Терещенко поставил вопрос о займе на заседании Временного правительства 5 марта и, заручившись поддержкой коллег, стал «обрабатывать» финансовые и деловые круги. Выражая надежду, «что в новой России хозяйственно-финансовая жизнь пышно расцветет», Терещенко призывал банкиров сделать займ в глазах широких народных масс символом свободы. По настоянию Терещенко, слово «военный» из всех документов, связанных с займом исключили.

Банкиры воспринимали агитацию министра финансов сдержанно и советовали ограничиться 3-миллиардной суммой займа, которую министр считал заниженной. Позже ему удалось увеличить планируемый размер заема до 5 млрд (хотя эту сумму так и не собрали).

Ставшая практически официальным органом Временного правительства кадетская «Речь» писала в те дни: «Необходимо прибегнуть к большому всероссийскому займу нового правительства у свободного русского народа… И мы глубоко верим, что момент для такого займа пришел, надо смело им воспользоваться»

Когда решение о займе было принято, развернулась беспрецедентная рекламная кампания нового начинания. Лидеры Временного правительства обратились к населению страны с патетическим обращением:

«К вам, граждене свободной России, к тем из вас, кому дорого будущее нашей Родины, обращаем мы наш горячий призыв.

Сильный враг глубоко вторгся в наши пределы, грозит сломить нас и вернуть к старому, ныне мертвому, строю. Только напряжение всех наших сил может дать нам желанную победу. Нужна затрата многих миллиардов, чтобы завершить строение свободной России на началах РАВЕНСТВА и ПРАВДЫ.

Не жертвы требует от нас Родина, а исполнения долга»…

Лучшие художники создавали агитационные плакаты.

Плакат работы Бориса Кустодиева

В агитационной газете «Во имя свободы», призывавшей участвовать в заеме, были напечатаны патриотические стихи Ахматовой, Есенина, Северянина, Хлебникова и др. известных поэтов.

Отношение к заему усугубило раскол среди социал-демократов. Меньшевики, и прежде всего плехановская группа «Единство», заем поддержали.

«Российский пролетариат по своему материальному положению не может, разумеется, обеспечить денежный успех займа. Но он может и должен обеспечить ему моральное сочувствие и содействие населения, — призывала меньшевистская печать. — Пусть новый заем найдет широкую дорогу в народные массы. Обновленная Россия должна собрать все силы и средства, чтобы нашествие реакционной армии Вильгельма и государственный финансовый кризис не погубили нарождающуюся российскую республику».

Большевики же использовали заем для антиправительственной агитации: «Не свободу, а дальнейшее закрепощение принесет этот заем народу, — писала «Правда» 10 марта. — Он даст возможность буржуазии продолжать кровавую бойню, затеянную во славу капитала. Ни одной копейки не дал пролетариат добровольно на это дело, не даст и в настоящее время, но тем сильнее поднимет свой мощный голос за немедленное прекращение войны».

Однако, пролетариат не оправдал надежд — газеты постоянно сообщали о патриотическом отношении рабочих к заему. Рабочие промышленных предприятий Севастополя решили приобрести облигации на сумму однодневного заработка и отослать из Керенскому на нужды фронта. Рабочие московских мануфактур Решетникова и Ко постановили ежемесячно отчислять 15% заработка на заем. Сбор средств на покупку облигаций организованно провели рабочие петроградской фабрики «Русская цветопись». Одесские металлисты, потратив на облигации 15 тыс. рублей из больничной кассы, заявили: «раз буржуазия уклоняется от исполнения долга, рабочие отдадут на алтарь родины последние крохи»…

«Нас изолировал вопрос о займе — вот что привело нас к изоляции. Вот в каком вопросе мы оказались в меньшинстве», — заявил Ленин на Апрельской конференции.

В День «Заема Свободы» был проведен большой митинг-концерт в Мариинском театре с участием представителей творческой интеллигенции, членов Государственной Думы, общественных деятелей. Энтузиазм народа описывала газета «День» (26 мая 1917 года): «Тянулись тысячи рук с кредитками, с драгоценностями, с обручальными кольцами. Военные снимали с себя знаки отличия, простые женщины, возвращаясь из «хвостов», отдавали хлеб, сахар и прочее, добытое с таким трудом. Многое сейчас же продавалось с аукциона за неслыханные цены». В этот день подписка на заем в Петрограде достигла 75 млн руб. (В целом по стране в мае подписка на заем составляла в среднем около 20 млн руб. в день).

«Дни Заема» проводились в Петрограде и Москве регулярно один-два раза в месяц. С июня они переросли в «двухдневки», а затем в «трехдневки». Их результаты с каждым разом снижалась, хотя власти и «революционная демократия» проявляли изобретательность, стараясь поддержать интерес граждан к займу. В Петрограде 26—28 июля на «трехдневке» предлагались миниатюрные гипсовые бюсты «рыцаря революции» — Керенского, сбор от продажи которых шел, естественно, в фонд «Займа Свободы». Последний раз «трехдневки» прошли одновременно в обеих столицах 30 сентября — 2 октября. По сообщениям печати, подписка в эти дни составила в Петрограде — 35 млн руб., в Москве — 20 миллионов.

Облигации были выпущены нескольких номиналов, причем каждый номинал имел свой цвет: 20 рублей – желтый, 40 рублей – светло-коричневый, 50 рублей – зеленый, 100 рублей – коричневый, 500 рублей – голубой, 1000 рублей – красный, 5000 рублей – серый, 10000 рублей – оранжевый, 25000 рублей – сиреневый. Все облигации были выполнены черной печатью и имели на лицевой стороне изображение здания Государственной думы. На оборотной стороне были подробно расписаны условия займа.

Выпуск «Банковское дело, Финансы, Бухгалтерия: букинистика.»…

Погашение облигаций заема обещалось тиражами в течение 49 лет. начиная с 1922 года.

Однако, заем, который планировался как средство борьбы с эмиссией, не привел к финансовой стабилизации. Напротив, именно для «нужд заема» Временное правительство решило провести … эмиссию и включить в сентябре 1917 года печатный станок, начав выпуск печально знаменитых керенок, полагая что это снизит «денежный голод» в провинции и будет способствовать «демократизации подписки на заем»…

И страна рухнула в финансовый кризис…
источник