Минфин рассматривает возможность введения принудительного займа, впервые с 1982 года.
«В свете значительных незапланированных государственных расходов, вызванных эпидемией коронавируса и введением карантинных мер, в министерстве финансов рассматривают возможность введения принудительного займа для их покрытия», — сообщают ленты информагентств. К счастью, речь пока идет об Израиле.
Здесь можно было бы подавить зевок: дескать, нас это не касается. Дело, однако, в том, что российские финансовые власти также могут пойти на такой шаг, поскольку обстановка в экономике РФ складывается тяжелая.
Цены на нефть Urals свалились в штопор, из-за карантина целые отрасли — автозаводы, шахты, предприятия сферы услуг — на грани свертывания. В результате, на кубышку ФНБ претендуют, помимо пенсионеров, буквально все — начиная от авиакомпаний и турфирм, и заканчивая нефтяными концернами. При этом капитал бежит из России как ошпаренный — с 12 по 18 марта, по данным BCS Global Markets, инвесторы вывели из российских активов рекордные $ 1,4 млрд.
Это значит, денег правительству Михаила Мишустина взять неоткуда. В такой ситуации израильский опыт может оказаться востребованным.
Механизм принудительного займа, в израильском варианте, предельно прост. Займ взимается вместе с подоходным налогом или с налогом на определенные виды сделок. Государство одалживает эти деньги на определенный срок, и под процент заметно ниже рыночного. По окончании срока заемные средства возвращаются населению с выплатой процентов. Вот и все.
Но вернемся к России. Для нас принудительные займы — тоже не новинка. Еще в конце 1920-х годов в СССР стартовал негласный принудительный займ — подписка на очередные выпуски облигаций государственных займов. В послевоенное время эта практика стала обычной частью быта советских людей. Каждого гражданина страны, исключая детей, обязывали приобретать облигации в размере, равном одному месячному окладу в год.
Чуть позже партия и правительство разрешили отдавать деньги за облигации частями — по 7−8% зарплаты в месяц. Займом эти облигации можно считать, поскольку государство обещало когда-нибудь вернуть деньги гражданам.
И вот тут-то проходит водораздел между израильскими принудительными займами и советскими. Израиль занятые у граждан деньги всегда им возвращал. СССР — возвращал крайне неохотно, десятилетия спустя.
В 1956 году долг СССР населению перевалил за 259,6 млрд. рублей. На его обслуживание стало уходить до 17 млрд руб. в год, и, по расчетам Минфина, рост этих расходов в обозримом будущем должен был сравняться с объемом средств, собираемых с населения. Проблему решили одним махом — в 1957 году власти де-факто объявили дефолт по внутреннему долгу: выплаты по облигациям прекратили. А чтобы народ не особо возмущался, по выпущенным бумагам стали проводить лотереи. Получив крупный выигрыш, можно было купить официально и легально нечто дорогое — автомобиль или дачу.
Только в 1974 году было объявлено, что государство погасит старые облигации.
Другим советским «принудительным займом» можно считать денежную реформу 1991 года. Вечером 22 января, когда закрылись все отделения Сбербанка, в программе «Время» объявили об обмене денег. С полуночи крупные купюры (50 и 100 рублей) образца 1961 года прекратили хождение. Гражданам дали три дня, чтобы обменять их на новые. Суммы обмена были ограничены 1000 рублей, а с банковского счета можно было снять 500 рублей — остальные деньги на вкладах были заморожены. В итоге, правительству удалось «нагреть» свой народ, по разным оценкам, на сумму от 1 млрд. до 7,5 млрд. рублей.
И возникает вопрос: может ли Мишустин решиться на принудительный займ сейчас? И каким путем он пойдет — израильским или советским?
— Я очень подозрительно отношусь к идее принудительного займа, — говорит президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — У нас в советское время были облигационные займы, и назад по ним люди ничего не получали. Все к этому привыкли, никто не протестовал — считалось, так надо.
После же преобразований 1990-х — фактической экспроприации вкладов в Сбербанке, и рухнувшей в 1998-м пирамиды ГКО, — население явно не готово к новым государственным внутренним займам.
На деле, сейчас принудительный займ будет выглядеть, как конфискация. К тому же непонятно, на кого он будет распространяться. Если на олигархов — есть другие методы инвентаризации средств сверхбогатых. Если на население — получится, что деньги забирают у тех, кому надо помогать. У нас, думаю, в ближайшее время до 70% граждан начнут испытывать экономические трудности, у них точно ничего не займешь.
«СП»: — Почему на такой займ идет Израиль?
— Не факт, что Израиль пойдет на это. Раньше, с 1950-х, Израиль находился в ситуации становления государства — выживания, войны со всей округой. Это означает совершенно другой уровень доверия внутри страны, и принудительные займы тогда воспринимались иначе.
На если сейчас даже в Израиле объявить принудительный займ — не уверен, что идея пройдет. Напротив, такой шаг может вызвать недоверие к власти, и отторжение гражданами финансовой системы.
В России о таком доверии вообще говорить не приходится. А если кабмин начнет подобные действия — доверия вообще не останется.
«СП»: — Внутренний займ мог бы спасти экономику России?
— Думаю, нет. Я не вижу, зачем это делать. Вообще, идея займа исходит из того, что сейчас все должны сбежаться и получить помощь. Мол, так происходит в Америке и Европе — там всем что-то раздают.
Но надо пронимать: нынешний кризис на Западе — чисто финансовый, коронаравирус тут ни при чем. Властям в США и ЕС просто необходимо раздавать — это их финансовая система грохнулась, и падение надо компенсировать. Отсюда, кстати, и колоссальные суммы помощи — из-за дисбаланса между реальным сектором и финансовым, и даже в самом финансовом секторе.
В России у кризиса совершенно другая природа: у нас нет дисбаланса, и наша финансовая система очень маленькая — просто ничтожная, по сравнению с мировой. С одной стороны, это убожество. Но в ситуации стресса это выгодно — в нашей системе, по сути, просто нечему лопаться. И дисбаланс у нас в другом: у людей нет денег.
«СП»: — Может, нам тоже надо раздать каждому гражданину по $ 1000, как в Америке?
— Можно в теории, но на это уйдет весь Фонд национального благосостояния. И тогда все сразу рухнет — государство рухнет — пусть у людей на руках останется по $ 1000. По большому счету, эти деньги никому не помогут.
«СП»: — Если не внутренний займ — где кабмину взять деньги в кризис?
— Правительству надо уменьшить налогообложение — прекратить высчитывать, бедный гражданин или нет, есть у него, условно, курица или мотоцикл. Нужно ввести налогооблагаемый минимум — не трогать граждан с низкими доходами.
Огромные резервы в системе ЖКХ — там, по сведениям ФАС, в 2−3 раза завышены тарифы. Ну, зачем нам все эти коммунальные управляющие компании? Ведь даже если раздать российским семьям по 10 тысяч рублей — система мгновенно высосет эти деньги: повысит тарифы на услуги, увеличит платежки.
Кабмину нужно систему ломать — и понятно, как. У нас только незначительную часть жилого фонда составляют богатые дома. Но в остальных домах действительно бедствие: у людей нет денег, а платят они за жилье, относительно своих доходов, чрезмерно много. Вот там надо наводить порядок — убирать посредников, которые выводят деньги за границу.
Если государство национализирует большую часть системы ЖКХ, установит контролируемые тарифы, и обеспечит ее жизнедеятельность силами военных — для людей будет колоссальная экономия. Суммарно население в этом случае выиграет, по моим оценкам, до 3 трлн. рублей. А государство на эту реформу потратит максимум 500 млрд. рублей.
Вот это была бы серьезная мера поддержки. Люди бы успокоились, из них бы не сосали деньги каждый месяц.
«СП»: — Есть еще подобные меры?
— Навести порядок в обеспечении продовольствием. Сейчас мы видим, что торговые сети искусственно создают панику, манипулируют с ценами. Между тем, в стране полно продовольствия — просто производители не могут проникнуть на рынок и предложить товар.
Это тоже решаемая задача: обеспечить логистику, защитить мелких производителей. А сети — оптовое звено — в этих чрезвычайных условиях тоже надо национализировать. Там наценка — в 3−4 раза по многим позициям, это же беспредел! Получается, оптовое звено высасывает из каждого товара 70−80% стоимость — разве это нормально?!
Если торговые сети не могут сами справиться, если провоцирует дефицит — нужно действовать как в военное время. Нужно изъять у них имущество — торговые площади, склады, — чтобы туда свозили продовольствие, которое существует, и которое можно быстро произвести.
И это — тоже колоссальный резерв. Если люди будут получать дешевое продовольствие, у них получится ощутимая экономия, и бюджет сойдется.
Снижение тарифов ЖКХ и дешевое продовольствие — это принципиально лучшее решение, чем внутренний займ, принудительный или добровольный. Потому что займ в итоге означает распределение, причем заранее известно, в пользу кого — структур, аффилированных с властью. А предлагаемые мной меры — это прямая помощь гражданам, которая даст реальную отдачу.
— Не думаю, чтобы наше правительство пошло на такие чрезвычайные меры, как облигации или внутренние займы, реализуемые в принудительном порядке, — считает декан факультета социологии и политологии финансового университета при правительстве РФ Александр Шатилов. — Пока ситуация не настолько катастрофична: она сложная, но не кризисная.
Так что в краткосрочной перспективе принудительные займы нам не грозят. А дальше многое будет зависеть от мировой конъюнктуры — не только от нефти, но и от глобальной кризисной ситуации, которая развивается по нарастающей.
Там уже сложно сказать, какие потребуются меры — может быть, они будут связаны и с выпуском внутренних облигаций. Тем более, в свое время были и военные выпуски облигаций, и выпуски на развитие народного хозяйства 1951−1953 годов, которые были погашены десятилетия спустя.
Конечно, к такого рода займам граждане любых стран относятся, мягко говоря, без восторга. У нас, если до подобного дойдет, людей придется подталкивать — по большому счету, заставлять их покупать облигации. Тем более, наше население в последние годы было развращено свободой и относительной демократией. И когда его будут загонять в мобилизационные рамки, оно будет протестовать и плеваться.
Но это, повторюсь, будет уже реально чрезвычайная мера. В настоящий момент есть гораздо более терапевтические методы, которые способны поддерживать стабильность российской экономики.
Новости социальной политики: Кризис не причина: Поднимать пенсии никто не будет
Коронавирус: Глава МВФ рассказала, когда мир оправится от коронавируса
Источник
Государственный заем денег в Советском Союзе имеет непростую историю. Правительство предлагало гражданам оказать стране посильную помощь, обещая со временем вернуть вложенные средства, нередко с процентами. На практике все оказалось иначе.
Народ поможет
К внутренним займам советское руководство обращалось неоднократно, будь-то индустриализация, война или просто период застоя. В правительстве всегда были уверены: народ не откажет одолжить свои сбережения.
Конечно, многие свято верили, что давая государству взаймы, они исполняют свой гражданский долг, другие искренне надеялись обогатиться, а третьи воспринимали это как принудительную меру.
Всего в СССР было выпущено порядка 65 облигационных займов, львиная доля из них – до 1957 года. Именно тогда программа принудительных займов стала давать сбой. Историки называют внутренние займы едва ли не самой удачной госинвестицией в СССР. Ведь затраты на дизайн, полиграфию и распределение облигаций окупились сторицей. В период с 1923 по 1957 годы советское государство получало от займов доход примерно такой же, какой приносили другие налоги и сборы. Только до 1925 года в принудительные займы было вложено не менее 14 млн. руб. частного капитала.
А что же народ? Количество желающих помочь государству только росло. Если в 1927 году на госзаймы было около 6 млн. подписчиков, то в 1941 году их стало уже 60 млн.
Среднестатистический гражданин СССР в год занимал стране сумму эквивалентную 2-3 зарплатам, государство в ответ отдавать обещанные деньги не торопилось, продлевая долгожданный срок погашения ценных бумаг.
Даешь продукты!
К 1917 году старые акции и облигации утратили свою юридическую силу. Советское правительство аннулировало дореволюционные долги, на что западные банкиры отреагировали отказом в кредитах молодому государству. Бюджетные дыры решили латать за счет населения.
«Нас не признали международные банкиры и не пожелали дать заем, но мы апеллируем к вам, трудящимся массам нашей страны, предлагаем вам оказать кредитную поддержку советскому правительству», – обращался к народу нарком финансов Григорий Сокольников.
Но если городское население имело наличные деньги, то, что взять с сельских жителей? Естественно, продукты. В 1922 году государство выпустило первый краткосрочный хлебный заем, номиналом в 10 млн. пудов ржи, за ним в 1923 году последовал и сахарный.
Власти мыслили примерно так. Если у крестьянина, выполнившего продналог, еще оставался хлеб, ему следует получить облигацию на количество сданного сверх продналога хлеба. «В этом году у тебя уродился хлеб, а в следующем еще неизвестно», – говорили крестьянину. Продуктовый заем отчасти себя оправдал. Так, сохранились редкие облигации, когда голодной зимой 1923 года займы погашались ранее собранным с крестьян зерном и сахаром.
В 1924 году стала приносить свои плоды денежная реформа, и натуральный заем был отменен.
«Добровольно-принудительно»
Первое время, когда пропагандистская машина госаппарата не была отлажена, приходилось принуждать граждан расставаться с кровно заработанными деньгами. Делалось это в рассрочку, через сберкассы. Позднее механизмы изъятия денег стали более гибкими. Так появились 6% выигрышные облигации (возврат денег сверх номинала) для комиссионеров, подрядчиков и прочих частных предпринимателей, разбогатевших в годы НЭПа.
Чтобы обеспечить высокую доходность советские экономисты повышали ставки облигаций до 12%. Популярностью также пользовались ценные бумаги, предоставлявшие держателям дополнительные льготы. Под залог таких облигаций можно было получить банковских ссуды или использовать их для уплаты налогов.
В 1925 году чиновники решили, что пришла пора размещать государственные займы на добровольной основе. Чтобы стимулировать к ним интерес владельцев частных капиталов, купленные ранее билеты разрешалось продавать без ограничений. Вдобавок состоятельным гражданам полагалась льготная ссуда на покупку облигаций в размере 70%. Благодаря этим мерам, по подсчетам историков и экономистов, в карманы населения вернулось около полутора десятков миллионов рублей. Когда государству займы стали обходиться слишком дорого, подобная практика прекратилась.
Трудности выплат
Уже к октябрю 1929 года долг государства по займам составлял 1,9 млн. рублей – 1/3 всего внутреннего долга страны. В 1936 году в СССР по госзаймам фактически был объявлен дефолт, и правительство пошло на непопулярные меры: облигации 8-процентных займов принудительно были обменены на 3-процентные, погашение которых отсрочили на 20 лет.
После войны руководство страны было вынуждено вновь прибегнуть к помощи населения: «При проведении денежной реформы требуются известные жертвы. Большую часть жертв государство берет на себя. Но надо, чтобы часть жертв приняло на себя и население, тем более что это будет последняя жертва», – сообщалось в постановлении Совмина.
Жертвовать снова пришлось деньгами. Несмотря на то, что послевоенный рубль девальвировался фактически в 10 раз, индексации по займам не проводились. Вместо этого был произведен обмен облигаций выпущенных до 1947 года по щадящей формуле: 3 старых – 1 новая.
Конец энтузиазма
С 1946 по 1957 год было выпущено пять тиражей 20-летних облигаций, выручка от которых шла на восстановление и развитее народного хозяйства. Доход по ним выплачивался только в виде выигрышей, как по лотерейным билетам. Все займы фактически имели принудительный характер, хотя в официальных публикациях утверждалось обратное.
Народ перестал верить, что государство когда-нибудь выполнит свои обязательства. Все чаще можно было увидеть обклеенные облигациями стены туалетов и гаражей. Во времена Хрущева ходил такой анекдот: «Дама, обратив внимание на огромную очередь в зоопарке, спросила: «Что там дают?» Ей ответили: «Это очередь к слону. Он скупает облигации госзаймов». — «Но зачем?» — «А слоны по триста лет живут!»».
В то время сам Никита Сергеевич с высокой трибуны вещал: «Миллионы советских людей добровольно высказались за отсрочку на 20—25 лет выплат по старым государственным займам. Этот факт раскрывает нам такие новые черты характера, такие моральные качества нашего народа, которые немыслимы в условиях эксплуататорского строя».
Несмотря на постоянные конверсии и несоблюдение сроков погашения ценных бумаг и выплат по ним процентов в конце 1950-х годов сложилась ситуация, при которой текущие бюджетные расходы по выпуску и обслуживанию всех госзаймов превысили предполагаемую от них доходность.
А деньги будут?
Чтобы как-то компенсировать потери населения страны от обесценивания находящихся на руках облигаций министр финансов СССР Арсений Зверев придумал хитрую схему. Он решил прибегнуть к помощи денежно-вещевой лотереи, из которой 7 млрд. рублей шло на погашение долгов, а оставшиеся – на выигрыши. Однако идею на корню пресекли возможности советской промышленности конца пятидесятых: 600 сверхплановых «Волг», 2100 «москвичей» и 9 тысяч мотоциклов изготовить отечественному автопрому было не под силу. В 1970-е годы выплаты по ценным бумагам все же начались. Но обещанных миллионов советские граждане так и не получили.
В 1999 году правительство России приняло федеральный закон, который «гарантировал обладателям Государственных казначейских обязательств СССР, облигаций Государственного внутреннего выигрышного займа, а также сертификатов Сберегательного банка СССР полную компенсацию». При этом выплаты держатели советских ценных бумаг должны были получить «с учетом изменения покупательной способности денежных средств».
На сегодняшний день министерство финансов РФ общий объем долгов по госзаймам оценивает в 25 трлн. рублей, что примерно в 2 раза превышает доходы казны. «Очевидно, что практическая реализация данной концепции восстановления сбережений граждан накладывает на федеральный бюджет непомерные обязательства. Если это произойдет в действительности, то государство лишится возможности в течение длительного времени осуществлять финансирование иных расходов», – констатировалось в докладе финансового ведомства.
Источник
