Договор займа и залога решение суда

Редакция закон.ру обратила внимание на интересный кейс и предложила обсудить его перспективы рассмотрения в Верховном суде Российской Федерации. Проанализировав судебные акты судов трёх инстанций можно сделать следующий прогноз, который мы подробно изложили в нашем материале.

Признает ли Верховный суд договор залога между должником и займодавцем недействительной сделкой или нет?

30 марта 2020 года определением Верховного суда №305Э-ЭС19-202082 судья Самуйлов С.В. передал для рассмотрения в судебном заседании кассационную жалобу Кудрина М. А. по делу № А40-210795/2016.

В качестве оснований для передачи указано, что заслуживают внимания доводы о том, что залог подпадает под шестимесячный период, предшествовавший возбуждению дела о банкротстве и направлен на обеспечение исполнения обязательства Должника перед займодавцами как отдельными кредиторами, возникшего до совершения залога, а также, что целью заключения договора залога явилось причинение вреда кредиторам, путем изъятия единственного ликвидного имущества должника.

Предлагаем более подробно разобраться с обстоятельствами указанного спора, проанализировать правовые позиции судов трех инстанций, рассмотревших дело и сделать прогноз на возможный итог рассмотрения дела Верховным судом РФ.

Обстоятельства дела.

Заявитель по делу о банкротстве – ООО «Торговый Альянс Дионис».

Должник – Лысюк Александр Сергеевич.

26 марта 2016 года между Должником и Смаглием П.И., Кузнецовым Г.В. заключен договор целевого займа № 1 года на общую сумму 22 000 000 руб. (по 11 млн. руб. от каждого). Сумма займа была предоставлена на срок до 01.06.2016 года для целей расчета с кредиторами ОАО «Молоко».

05 мая 2016 года между Должником и займодавцами заключен договор залога № 1 (государственная регистрация от 16.05.2016 года) во исполнение обязательств Должника перед залогодержателями по договору займа № 1 от 26.03.2016 года.

17 мая 2016 года в связи с неисполнением Должником обязательств по договору займа между сторонами заключено Соглашение № 1 о передаче залогодержателям (Смаглию П.И. и Кузнецову Г.В.) шести объектов недвижимого имущества, принадлежащих Должнику на праве собственности и входящих в производственную базу ОАО «Молоко».

24 мая 2016 года была проведена государственная регистрация права долевой собственности Смаглия П.И. и Кузнецова Г.В. на принадлежавшие должнику объекты недвижимости.

16 ноября 2016 года в отношении Должника возбуждено дело о банкротстве. В последующем в отношении должника введена процедура реализации имущества на шесть месяцев (решение суда от 15.02.2017 г.).

В рамках дела о банкротстве финансовый управляющий обратился в суд для оспаривания соглашения № 1 от 17.05.2016 года о передаче имущества залогодержателям.

Также кредитор Кудрин М.А. обратился в суд с заявлением об оспаривании всего комплекса заключенных сделок: договора целевого займа № 1 от 26.03.2016 г., договора залога № 1 от 05.05.2016 года и соглашения № 1 от 17.05.2016 года поскольку, по общим основаниям в соответствии со ст. 170 ГК РФ, как притворные сделки, которые прикрывают безвозмездную передачу имущества от Должника двум конкретным кредиторам, а также по специальным основаниям, установленным главой III.1. Закона о банкротстве.

Определением арбитражного суда города Москвы от 30.04.2019 г.  заявленные требования финансового управляющего и конкурсного кредитора Кудрина М.А. были удовлетворены частично – соглашение № 1 от 17.05.2016 г. признано недействительной сделкой, применены последствия недействительности в виде взыскания со Смаглия П.И. и Кузнецова Г.В. по 2 200 000 рублей 00 копеек, в признании ничтожными сделками договора целевого займа № 1 от 26.03.2016 г.и договора залога № 1 от 05.05.2016 г. было отказано.

Принятый судебный акт был поддержан Девятым арбитражным апелляционным судом в Постановлении от 09.07.2019 г. и оставлен без изменения Постановлением Арбитражного суда Московского от 17.10.2019 г.

Правовая позиция судов.

Отказывая в удовлетворении заявленных требований о признании спорных договоров ничтожными сделками, суды трех инстанций посчитали, что притворность не доказана кредитором, поскольку из буквального содержания договора целевого займа № 1 от 26.03.2016 г. и иных имеющихся в деле доказательств не следует, что, заключая договор займа, стороны прикрывали иную сделку, реальность займа была подтверждена займодавцами, а должник получение денежных средств в заем не оспаривал.

В качестве подтверждения финансовой возможности выдачи займов сторонами были представлены договоры займа с третьими лицами, налоговые декларации в отношении третьих лиц о финансовой возможности предоставить необходимые суммы денежных средств, более того, третье лицо было опрошено в качестве свидетеля в судебном заседании.

Вместе с тем, установив, что действия ответчиков по заключению Соглашения № 1 от 17.05.2016 г. в условиях неплатежеспособности должника при наличии неисполненных обязательств перед иными кредиторами были направлены на причинение вреда кредиторам, указанное Соглашение было признано судом недействительным на основании пункта 1 статьи 61.3, а также п. 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве, в связи с тем, что в результате заключения спорного Соглашения кредиторы – Смаглий П.И. и Кузнецов Г.В. получили предпочтительное удовлетворение своих требований по договору целевого займа.

Правовая оценка дела.

Если оценивать последовательно все оспариваемые сделки, то пожалуй, договор займа меньше всего вызывает вопросов, поскольку судом была проверена реальность заемных отношений, а также установлена финансовая возможность займодавцев предоставить указанные в договоре денежные суммы, хотя из содержания судебных актов и не следует, проверялись ли судом обстоятельства передачи денежных средств (снятие наличных денежных средств через банкомат или получение в банке), а также иные обстоятельства обуславливающие перемещение денежных средств от третьих лиц к должнику.

Особое внимание при анализе рассматриваемого дела мне хотелось бы уделить договору залога от 05.05.2016 г., в отношении которого, как мне кажется, также имелись основания для признания недействительной сделкой, поскольку в случае признании его недействительным и применения последствий недействительности, требования ответчиков, включенные в реестр требований кредиторов должника были бы лишены статуса залоговых, а имущество подлежало реализации в общем порядке с последующим распределением денежных средств пропорционально включенным в реестр требований кредиторов Должника требованиям.

1. Договор залога № 1 от 05.05.2016 г. как сделка с предпочтением по п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве:

Как установлено материалами дела, договор залога № 1 от 05.05.2016 года был зарегистрирован Управлением Федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по Тверской области 16.05.2016 года, поэтому, несмотря на дату его подписания, он является заключенным именно с даты государственной регистрации, то есть с 16.05.2016 года (п. 3 ст. 433 ГК РФ, п. 2 ст. 10 ФЗ «Об ипотеке»).

Определением Арбитражного суда г. Москвы от 16.11.2016 года в отношении Должника возбуждено производство по делу о банкротстве № А40-210795/16.

Учитывая позицию Верховного суда РФ, сформированную в Определении от 17.10.2016 № 307-ЭС15-17721(4), для соотнесения даты совершения сделки, переход права на основании которой (или которая) подлежит государственной регистрации, с периодом подозрительности учету подлежит дата такой регистрации, то фактически дата регистрации договора залога – 16.05.2016 г. попадает в шестимесячный период подозрительности для целей оспаривания сделки по основаниям п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве.

Обращает на себя внимание, что судами указанному обстоятельству не только не дана какая-либо оценка, но и, более того, сделан противоположный вывод о том, что соглашение от 17.05.2016 г. о передаче заложенного имущества, на основании которого 24.05.2016 г. произведена государственная регистрация права долевой собственности залогодержателей на объекты недвижимого имущества должника, заключено в течение 6 месяцев и 1 дня до возбуждения дела о банкротстве (стр. 11 Определения от 30.04.2019 г.). К сожалению, данный подход к исчислению сроков подозрительности остался незамеченным как для суда апелляционной, так и кассационной инстанции.

Вместе с тем, из содержания п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве следует, что состав недействительности сделки с предпочтением носит формальный характер, поскольку независимо от того, что спорный договор залога совершен в пределах шести месяцев до возбуждения дела о банкротстве, при наличии условий, предусмотренных абз. 2 и 3 п. 1 указанной статьи, недобросовестность залогодержателей не подлежит доказыванию (абз. 1 и 2 п. 12 Постановления ВАС РФ от 23.12.2010 г.№ 63).

При этом, судами была установлена осведомленность залогодержателей о неплатежеспособности должника и, как следствие, заинтересованность в совершении оспариваемых сделок в части соглашения от 17.05.2016 г., однако, не было учтено то обстоятельство, что очередность удовлетворения требований кредиторов нарушена непосредственно самим договором залога № 1 от 05.05.2016 г., а соглашение от 17.05.2016 г. было, по сути, следствием заключенного договора о залоге.

Таким образом, у судов имелась вся совокупность обстоятельств для признания договора залога от 05.05.2016 года недействительной сделкой на основании п. 3. ст. 61.3 Закона о банкротстве.

2. Договор залога № 1 от 05.05.2016 г. как подозрительная сделка по п. 1 и 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве:

Если при оценке рассматриваемого договора залога как недействительной сделки по п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве могут возникнуть вопросы в части исчисления шестимесячного срока для определения периода подозрительности, то почему судом не дана оценка данному договору в части применения к нему положений п. 1 и 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве не совсем понятно из проанализированных судебных актов.

Вместе с тем, полагаю, что у судов также имелись основания для того чтобы квалифицировать договор залога № 1 от 05.05.2016 г. как подозрительную сделку, повлекшую вред кредиторам.

Для большего понимания, предлагаю обратиться к следующий инфографике, которая позволит оценить весь комплекс совершенных сделок в совокупности на предмет их подозрительности.

Как видно из представленной графики, менее чем за год до возбуждения в отношении Должника производства по делу о несостоятельности произошло отчуждение недвижимого ликвидного имущества, принадлежащего должнику, в пользу двух заинтересованных кредиторов преимущественно перед другими на сумму 22 млн. рублей.

Из чего можно сделать вывод, что последовательное заключение ряда сделок между должником и заинтересованными лицами в качестве конечной цели преследовало вывод из конкурсной массы должника недвижимого имущества, в результате чего был причинен вред имущественным правам независимых кредиторов.

В частности, о причинении вреда имущественным правам кредиторов, может свидетельствовать тот факт, что наложение обременения на ликвидное имущество, за счет которого возможно удовлетворение требований кредиторов, в соответствии с положениями статьи 138 Закона о банкротстве существенно снижает (на 80-90%) размер денежных средств, которые бы кредиторы получили при реализации необремененного залогом имущества, что, кстати, и произошло в результате признания соглашения от 17.05.2016 г. недействительным при сохранении договора залога от 05.05.2016 г.

Чтобы оценить различные последствия признания оспариваемых сделок недействительными, также предлагаю к инфографике.

Из представленной сравнительной графики видно, что в случае недействительности договора залога от 05.05.2016 г. конкурсные кредиторы вправе рассчитывать на более значительное удовлетворение своих требований, нежели чем при недействительности только Соглашения от 17.05.2016 г.

Стоит обратить внимание, что наибольшее удовлетворение кредиторы смогли бы получить в том случае, если бы вместе с соглашением от 17.05.2016 г. и договором залога от 05.05.2016 г. был признан недействительным и договор займа от 26.03.2016 г., при этом не имеет значения по какому из оснований статьи 61.2 Закона о банкротстве оспариваются указанные сделки, поскольку сформировавшаяся на сегодняшний день судебная практика исходит из того, что судом в случае оспаривания подозрительной сделки проверяется наличие обоих оснований, установленных как пунктом 1, так и пунктом 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве.

Поскольку, как следует из материалов спора, конкурсным кредитором Кудриным М.А. было указано на применение как общих, так и специальных оснований Закона о банкротстве при оспаривании заключенных договоров, а отказ в иске в связи с ошибочной квалификацией недопустим, поскольку не обеспечивает разрешение спора, определенность в отношениях сторон, соблюдение баланса их интересов и не способствует максимально эффективной защите прав и интересов лиц, участвующих в деле, то полагаю, что судам надлежало установить все обстоятельства заключения оспариваемых сделок на предмет наличия оснований, предусмотренных, в том числе, п. 1 и 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Учитывая вышеизложенное, на мой взгляд, у судов имелась совокупность обстоятельств для признания договора залога от 05.05.2016 года недействительной сделкой и на основании п. 2. ст. 61.2 Закона о банкротстве.

В любом случае, все приведенные выше мысли являются только предположениями и субъективной оценкой обстоятельств дела, которые можно почерпнуть из оспариваемых судебных актов, а окончательную точку в споре поставит Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации, которая рассмотрит данное дело уже 14 мая 2020 года.

С повышенным интересом будем ожидать разрешения указанного спора, но уже сейчас есть ощущения, что судебные акты по делу № А40-210795/2016 будут изменены или отменены высшей судебной инстанцией.